человек рождён для счастья, даже если зачат по глупости
Название: « + бесконечность»
Авторы: [J] M-Kora[/J], torri_jirou
Размер: мини
Часть - 1\2
Жанр: romance, PWP
Пейринг: Эрик & Чарльз
Рейтинг: NC-17
Дисклаймер: ни прав, ни выгоды, только бескорыстная выдумка.
читать дальшеЭрик лежит, упираясь затылком в спинку кровати, какое-то наглое перо, выбившись из подушки, колет ему под лопаткой, и Эрик сейчас даже благодарен этому раздражителю – он возвращает чувство реальности. Кажется, что всего мгновением раньше, в гостиной, Чарльз наклонялся к нему над шахматным столиком и с улыбкой произносил: «Друг мой, мне очень жаль, но тебе шах... и мат», – и вот они оба уже в спальне, голые как новорожденные, но далеко не такие же невинные. Чарльз склоняется над ним, его губы блестят в полумраке – они только что целовались, да, точно - они целовались, раздевались второпях, мешая друг другу, и Эрик совершенно не помнит, как им удалось добраться до постели, и они ведь даже слова друг другу не сказали за все это время, как будто каждый вечер только и занимаются тем, что играют в шахматы, а потом целуются как ненормальные и что там у них сегодня еще по программе... «Подожди немного», – говорит Чарльз и скрывается в ванной, обернувшись у самой двери и наставив на Эрика указательный палец: «Никуда не уходи».
Чарльза нет минуту, не больше, но Эрик успевает отмотать в памяти воспоминания до самого первого, когда в том пошлом стриптиз-баре, где они нашли «стрекозу», он чуть насмешливо подумал, что было бы любопытно узнать, как Чарльз занимается сексом. Может он бы даже предложил снять девчонку на двоих, но вот незадача: их девчонка была будущей «коллегой», а сами они были на «задании», так что поразвлечься в тот вечер не вышло, а больше как-то случая не представилось. Но непрошенная мысль занозой засела в голове, мутировав во что-то совершенно неожиданное вроде «заняться сексом с Чарльзом», и любопытство тут уже было совершенно ни при чем, оно благополучно потерялось где-то в русских лесах, оставив Эрика ломать голову, придумывая другую подходящую причину. Эрик даже решил, что придумал - во всяком случае, еще сегодня, когда глядя вслед уходящему с тренировочной площадки Чарльзу, он представлял себе, как повалит его на траву и прижмется губами к горлу, то свято верил, что это такая провокация для проверки, действительно ли Чарльз не читает его мысли без разрешения Но на самом деле с таким же успехом Эрик мог себя убеждать, что когда он в гостиной первым поцеловал Чарльза, то просто хотел поблагодарить за хорошую игру в шахматы, а у Чарльза просто такая привычка заниматься сексом после шахмат, и вот поэтому они здесь, только поэтому, ничего более…
Чарльз выходит из ванной, что-то пряча за спиной, и Эрик понимает, что лучше не спрашивать, он даже старается не смотреть, как Чарльз кладет на ночной столик банку с кремом, но именно от этого прозаического жеста Эрика с новой силой захлестывает возбуждение. Он подминает Чарльза под себя, едва тот ложится рядом, и, как в недавней фантазии, целует шею, ложбинку между ключиц, плечи. «Уже соскучился?» - смеется Чарльз и гладит, гладит его спину, нежно и немного щекотно, а потом легко выскальзывает из объятий, опрокидывает Эрика на спину, усаживается ему на бедра и вопросительно кивает. «Да», - кивает Эрик в ответ.
Чарльз медленно опускается на него сверху, морщится, кусает губы – Эрик не торопит, не помогает, вообще его не трогает – потом вдруг резко насаживается до конца, выдыхает, и Эрику кажется, что Чарльз забыл как дышать, потому что проходит много времени, прежде чем он наконец делает прерывистый вдох и улыбается – напряженно и немного отчаянно. Ну, полдела сделано. Эрик проводит ладонями вверх по рукам Чарльза до локтей, и вниз, и снова вверх, задерживается на плечах: «Ну как? Нормально?». Чарльз прикрывает глаза, опускает голову, задумчиво трется подбородком и щекой о пальцы Эрика, прихватывает их зубами, и Эрик тянется к нему, гладит по щеке, ерошит волосы: «Не знаю… Вроде нормально. Я сейчас, подожди…». «Да не вопрос… Только разбуди, если засну», - в ответ Чарльз ощутимо кусает его запястье и снова улыбается, на этот раз почти без напряжения: «Попробуй! До утра будешь считать себя монашкой», – демонстративно тянется к виску и получает шлепок по заднице: «Профессор, да ты извращенец!». Чарльз смеется чуть нервно, но вдруг становится серьезным, медленно приподнимается и опускается, и еще, стараясь привыкнуть и найти нужное положение - получается не сразу, потому что сначала, наверное, больно и неловко - он снова кусает губы и хмурится, и он тесный, такой тесный, что Эрику и самому больно, но он не мешает и уж тем более не возмущается, он просто не знает, чем помочь. Постепенно Чарльз начинает двигаться легче, и даже хмуриться перестает, дышит со стонами, и Эрик чувствует, как расслабляются его мышцы – ему все еще тесно, но так хорошо и горячо, и волосы падают Чарльзу на лицо, он наклоняется ближе, Эрик притягивает его к себе и целует, пусть неудобно, черт с ним… У Чарльза шальные глаза и шальная улыбка, Эрик одной рукой с силой прижимает его к себе, войдя до упора, не давая двигаться, чувствуя себя в нем, а другой обхватывает его член, держит крепко – не вырвешься – и медленно большим пальцем гладит головку, дразнит, мучает наслаждением. Чарльз глухо стонет «Эрик… Э-рииик…» запрокидывает голову, и Эрик жалеет, что у него мало рук – он бы обхватил его горло, плечи, запястья, схватил за волосы – не больно, нет, просто держал бы, голого, стонущего от удовольствия, полностью его… это как наваждение. «Чарли», – зовет он, – «Чарли» – руки Чарльза лежат поверх его, не отталкивают, не просят ускорить темп, просто лежат, позволяя делать все, что он считает нужным. «Ты можешь… ну… только не делай меня монашкой, ладно?» – Эрик смущенно смеется собственной шутке, но Чарльз ведь понимает всё, да? На самом деле Эрику нравится слышать его голос у себя в голове, мягкое прикосновение его дара – так, как он его ощущает - интимнее секса. Он закрывает глаза, и когда Чарльз мысленно зовет его по имени, Эрику кажется, что он проник в него глубже и сильнее, чем он сам в Чарльза. Ему перестает хватать воздуха, перестает хватать Чарльза, он тянет его на себя, прижимает, они неловко переворачиваются, и теперь Эрик сверху, а Чарльз вскрикивает от боли, но его голос в голове Эрика произносит: «Давай же… Ну...», – и его вовсе не нужно просить дважды, даже один раз было не обязательно. Он подхватывает Чарльза под колени, впивается пальцами в плечи, входит в него глубоко, сильно, едва помня об осторожности, и Чарльз кричит беззвучно, его пальцы скользят по спине Эрика, по волосам, по плечам, Эрик чувствует кожей горячее дыхание Чарльза и на губах – соленый вкус его пота... Эрик задыхается, тонет, как тогда в море, и только Чарли остается, он держится за него и – «ты больше не один» - закрывает глаза, и хоть бы это не кончалось, но оргазм приходит неотвратимо, поднимается по позвоночнику, захлестывает с головой, оглушает…
Если точка концентрации находится между гневом и умиротворением, то сейчас, в этот самый момент, Эрик проскочил и эту точку, и все разделительные полосы, и даже красные флажки и посты, и вот он приходит в себя глубоко в тылу территории, помеченной на карте как «умиротворение». А та самая точка концентрации осталась так далеко позади, что он не смог бы сейчас сдвинуть и грамм металла, не говоря уже о том, чтобы поднять собственные свинцовые веки. А когда - кажется, проходит час или два, хотя, наверное, не больше нескольких минут – силы возвращаются к нему настолько, что он уже может открыть глаза, то первое, что он видит – это Чарльз, который лежит рядом и улыбается. Да что там, он просто веселится, хотя поводов для такого веселья Эрик не припоминает. Эрик честно пытается спросить «Какого черта ты ржешь?», но получается только «Какого…» и он надеется, что Чарли же телепат, и вообще умник, пусть как-нибудь сам сообразит… А умник начинает совершенно откровенно ржать, всхлипывая и утыкаясь Эрику в плечо, как будто он только что рассказал жутко смешной анекдот, а у Эрика нет сил даже возмутиться, и не помешало бы слегка врезать Чарльзу для порядка, но это же надо шевелиться, да? Поэтому Эрик терпеливо ждет, и Чарльз перестает наконец смеяться, целует его за ухом, треплет по волосам – шутливое поначалу движение становится ласкающим, ладонь скользит по шее, по спине вдоль позвоночника, а Чарльз наконец милостиво решает поделиться с Эриком темой веселья. «Э-рик», - его губы прижимаются к виску, и дыхание тепло щекочет кожу, - «Эрик, после секса тебе не страшен ни один телепат в мире, знаешь?» - словно доверяя великую тайну: «У тебя не остается ни одной мысли… абсолютно», - и мягко фыркает в ухо Эрику. Смешно ему. Самого бы так накрыло, даже слово «телепатия» не вспомнил бы. А, собственно, почему это он… Эрик приподнимается на локте и, не слишком церемонясь, прижимает Чарльза к постели, стискивая плечо, разглядывая – влажные завитки волос на лбу, лихорадочно блестящие глаза, приоткрытые губы, вздрагивающий от частого дыхания живот, возбужденный член… не кончил, значит, однако терпит, не торопит. Еще и ржет, ага, над Эриком. «Говоришь, ни один телепат не страшен, м?» - пальцы одной руки Эрик запускает в волосы на затылке Чарльза, сжимает с силой, а другой жестко берет его член, впрочем, не причиняя боли. Не то чтобы Чарльза пугает такое обращение, но хоть улыбаться перестает – дыхание сбивается, он выдыхает хрипло свое «Э-рик», глядя в глаза, облизывая пересохшие губы, и если бы Эрик только что не кончил до полуобморока, то вставил бы ему снова прямо сейчас. Он и вставляет – два пальца, до упора, и внутри у Чарльза горячо и влажно от его, Эрика, спермы, а Чарльз стонет, вжимаясь затылком в его ладонь, не отводя взгляда. Где-то в животе, под ребрами, Эрику становится непривычно тепло, и он чувствует, что в его голове и правда нет ни одной мысли, только птицей над морем мечется «Чарли, Чарли…», и – да вот же он, твой Чарли, уймись уже – Эрик глубоко целует его, наваливается, не вынимая пальцев, прижимается всем телом… у него опять стоит, вот глупости, ему же не пятнадцать. Эрик отрывается от губ Чарльза, выдыхает: «Чарли, сукин ты сын... что ж ты творишь…», – а Чарльз тянет его на себя, целует, кусает: «Эрик, ну правда… не могу больше… сделай уже что-нибудь», – и это так возбуждает, что Эрик думает, что трахнул бы его раз десять подряд, но, наверное, на первый раз хватит и одного, и этот один уже был, поэтому Эрик опускается ниже и берет член Чарльза в рот. Не то чтобы он не знал, как это делается, но он всегда был, что называется, с другой стороны, поэтому ему немного неловко, но Чарльз вскрикивает, задыхаясь, стонет, хватается за плечо Эрика, и он думает, что может у него не так уж и плохо получается. Еще он немного поворачивает пальцы внутри, трахает ими Чарльза, и не сказать что он спец, но есть же какое-то положение, когда приятнее всего, и наверное он его действительно находит, потому что Чарльза бьет дрожь и – «Господи, Эрик, Э-рик…» – его сперма наполняет рот Эрика. Собственное возбуждение ощущается болезненно, ему слишком мало Чарльза и слишком много эмоций, он не знает, что со всем этим делать. Эрик прижимается щекой к бедру Чарльза, от него пахнет потом и спермой, он чуть вздрагивает после оргазма, и Эрик мстительно думает, что в голове у него сейчас с мыслями тоже не густо, только говорить об этом лень. Но Чарльз тихо смеется – пожалуй, с телепатом можно экономить силы на словах – зарывается пальцами в волосы Эрика, ласкает, ничего не говорит, но Эрик ощущает мысленный контакт, теплый, уже такой привычный… Он прижимается пахом к лодыжке Чарльза, накрывает свой член влажными пальцами, которыми только что трахал его, и кончает второй раз за эту ночь – оргазм накрывает его теплой волной, соленой, с запахом Чарльза.
Эрику нравится смотреть на огонь, бесконечно, бездумно – в эту ночь он, признаться, не слишком-то много думает, и жаль, что у него никогда не было камина, это действительно неплохая штука. Он лежит на животе, чувствуя подбородок Чарльза где-то между лопаток, и тепло тела Чарльза, прижимающегося к его боку, и, пожалуй, если бы можно было остановить время, Эрик сделал бы это сейчас. Держать глаза открытыми становится все сложнее, и Эрик уже готов сдаться сну, как Чарльз ощутимо кусает его за загривок: «Даже не думай!», забирается на него всем телом, заглядывает через плечо в лицо: «Ты что, серьезно спать собрался?». «Разбуди», – хмыкает Эрик лениво, – «если мало… будет тебе добавка». «Знаешь…» – подумав секунду, Чарльз говорит тихо, щекотно прижимаясь губами к самому уху Эрика, – «Ты можешь поспать, а добавку я сам возьму… если ты не против конечно». А Эрик вдруг теряется – не то чтобы он против, но почему-то он и правда не думал, что окажется в такой роли, хотя было бы странно, если бы Чарльз тоже не захотел, и может Чарльз все-таки покопался в его мозгах и превратил в монашку? Но вслух он только самоуверенно усмехается: «Не забудь подогреть». Но Чарльз все-таки чертов телепат, а может просто чертовски догадливый когда не надо, потому что запускает обе руки Эрику в волосы, мягко теребит, несколько раз кусает и целует в основание шеи, смеется, отвечая на невысказанное: «Да брось, я буду нежным, обещаю». Эрик возмущенно поворачивается, чтобы дать наглецу по шее, но Чарльз перехватывает его руку и прижимается губами к ладони, глядя в глаза, целует, лижет, легко прикусывает подушечки пальцев – Эрик замирает, а Чарльз спускается ниже, дышит тепло на запястье, проводит языком до локтя, разгибает, целует чувствительную кожу на сгибе. «Твою же мать, Чарли…», – обреченно выдыхает Эрик, сдаваясь, потому что у него встает только от того, что Чарльз мягко проводит открытой ладонью по его груди к животу и ниже – одним плавным движением, не касаясь члена – по внутренней стороне бедра, чуть надавливая кончиками пальцев, слегка щекочет под коленом, и снова вверх по другой ноге, медленно, пока его пальцы не ложатся на горло Эрика. Эрик глухо рычит, тянет Чарльза на себя, прижимает обеими руками и целует – долго и глубоко, пока тот не начинает стонать, и только тогда Эрик отпускает его. «Имей в виду», – говорит он, переводя дыхание, – «Имей в виду, что если ты прямо сейчас не трахнешь меня, я сам засажу тебе так, что мало не покажется». Чарльз смотрит на него со всей возможной серьезностью, прижимая руку к сердцу: «Спасибо, что предупредил, друг мой» – и Эрик думает, что возможно он поторопился, и ему стоило устроить Чарльзу сюрприз. «У тебя пять секунд», – говорит Эрик. «Поражаюсь твоей железной выдержке…», – фыркает Чарльз, но тут же, спохватившись, ахает: «Черт!» и поспешно тянется за кремом – «Четыре» – но путается в одеяле, неловко задевает баночку – та летит на пол, а Чарльз падает поперек Эрика: «О, нет!». «Три» – неумолимо продолжает Эрик, между прочим опрокидывая перебравшегося через него Чарльза обратно на постель. «Нечестно!» – «Два» – «Ах так?» – возмущенный Чарльз все-таки успевает найти и поднять злополучную банку, но поздно: «Один!». Эрик торжествующе улыбается, но Чарльз, обернувшись, прижимает пальцы к виску, кричит: «Замри!» – и Эрик послушно замирает. «Уффф, пронесло!» – Чарльз картинно вытирает пот со лба, переводит дух и не спеша возвращается в постель. Устроившись так, чтобы неподвижному Эрику было видно получше, он неторопливо размазывает крем по члену, одновременно лаская себя, и вызывающе глядя ему в глаза. Потом наклоняется и, все так же не отрывая взгляда, проводит языком по члену Эрика, медленно берет в рот, медленно отпускает, еще раз, и еще – Эрика уже ощутимо трясет и он едва сдерживается, чтобы не схватить Чарльза за волосы и не засадить ему по самые гланды. Но он действительно ценит, что Чарльз не отдал ему настоящего мысленного приказа замереть, а еще ему не хочется отступать, раз уж он согласился доверить Чарльзу свою задницу. Хотя на сеанс такого садизма Эрик точно не подписывался. «В следующий раз и секунды не дам», - как можно отчетливее думает он, стискивая зубы, пока Чарльз медленно водит по головке кончиком языка – у него даже в глазах темнеет от возбуждения. И он искренне счастлив, когда Чарльз наконец кладет его ноги себе на плечи и, не тратя времени на подготовку, входит, помогая себе рукой. Это почти не больно, но это… шокирует, и на мгновение Эрику кажется, что комната переворачивается, и он стонет, забыв о правилах их маленькой игры. А Чарльз, наклонившись вперед так низко, что колени Эрика почти касаются груди, светло улыбается, касается виска и шепчет: «Отомри». Если честно, минуту назад Эрику было что сказать Чарльзу, у него был целый вагон слов, из которых даже местоимения были неприличными, но сейчас он не может сказать даже простенькое «черт», только хватает ртом воздух, пытаясь привыкнуть. А Чарльз коротко целует его, прикусывая губу, и толкается еще глубже, снова и снова, и это же просто невозможно перенести – он слишком раскрыт, слишком беспомощен, слишком потерян в потоке ощущений: мучительно острых, непривычных – Эрик стонет сквозь зубы, сжимает кулаки, дышит часто и мелко. «Эй, ну ты что, перестань…», – пальцы Чарльза касаются лба Эрика, убирают прилипшую челку: «Просто не сопротивляйся, ладно?» – и он добавляет мягко: «Давай я тоже посчитаю? До одного». «Я не сопротивляюсь…» – хрипит Эрик, – «разве похоже?». Он думает, что Чарльз начнет отсчет с цифры «три», но тот шепчет отчетливо: «Ноль целых двадцать пять сотых», - и это настолько неуместно, что Эрик коротко смеется и, кажется, его действительно отпускает. «Ноль целых, пять десятых», – Чарльз убийственно серьезен. Эрик не может удержаться – проводит большим пальцем по губам Чарльза, и тот запинается после очередного «ноль целых...» молчит секунду и ошарашенно добавляет: «Я забыл что там дальше!» – но им обоим это уже не важно, ведь Эрик все так же медленно гладит губы Чарльза, пока он не обхватывает ими палец – вид у него при этом донельзя забавный, и это, пожалуй, все-таки перебор, смеяться в таком положении... Чарльз теперь двигается гораздо легче, а Эрик закрывает глаза, пытается сосредоточиться, прислушаться к себе, но его не хватает надолго, потому что видеть Чарльза – это просто физическая потребность сейчас, и он подглядывает сквозь ресницы. Чарльз не торопится, откровенно наслаждаясь, – он удерживает ноги Эрика на плечах, сцепив руки перед грудью, и то улыбается, прикусывая нижнюю губу, то тихо стонет на выдохе, прикрывая глаза и запрокидывая голову. Потом останавливается, гладит бедра Эрика, целует колени, смотрит… непонятно смотрит, Эрик не помнит, чтобы на него кто-то смотрел так, ему неловко, он хмурится: «Не тормози», – Чарльз кивает: «Как скажешь, детка», за что получает ладонью в лоб, фыркает пренебрежительно, но хоть смотреть так странно перестает. Наваливается грудью, обнимает ладонями за шею, притягивает, целует несколько раз – торопливо, прикусывая и облизывая губы – потом склоняется ниже, кусается, царапает ногтями плечи…двигается резко, стонет и вскрикивает, зажмурившись, челка задевает кожу на груди Эрика. И это… слишком. Ощущения вдруг разом обрушиваются на Эрика, их много, они оглушают: такие близкие к оргазму, и в то же время непривычные, слишком сильные… это почти больно, и чего-то не хватает едва-едва – Эрик мечется, стонет сначала сквозь зубы, потом в голос, его трясет, и он хочет попросить Чарльза остановиться, дать передохнуть, хоть что-нибудь сделать с этим, но у него не получается даже мысленно позвать его по имени, а чертов телепат как назло именно сейчас не в том состоянии, чтобы угадывать бессвязные пожелания. Наконец Чарльз сбивается с жесткого ритма, вскрикивает почти жалобно, входит до конца, замирает… мгновение растягивается, длится, длится, и целую вечность Эрик пытается вдохнуть – кажется, из воздуха исчез кислород, он превратился в воду, им нельзя заполнить горящие легкие, но Чарльз прижимает член Эрика к своему животу, ласкает торопливо, и его голос в голове Эрика говорит «Ну же, Эрик, давай…» – и словно только этого и не хватало, Эрик выгибается в беззвучном крике, захлебывается хлынувшим в горло воздухом...
Чарльз падает на него сверху, дышит прерывисто, и его сердце, кажется, сейчас проломит обе грудные клетки и переселится к Эрику, он слышит его суматошное биение в унисон со своим собственным. Спустя лет сто Чарльз поднимает голову – огонь в камине погас, и Эрик с трудом различает черты лица, но и так видно, что Чарльз счастливый и сонный. «Надо в душ», – говорит он, утыкается Эрику в грудь и засыпает, обняв так, что повернуться они теперь смогут только вдвоем. И пусть, Эрику не жалко, он целует темную макушку и думает, что это было здорово – весь этот вечер, начиная с проигрыша в шахматы – но намного лучше будет, если они повторят еще не раз, и не десять, а пока не надоест. «Четыре тысячи пятьсот двадцать семь плюс бесконечность», – бормочет Чарльз во сне, и Эрик готов согласиться с этим числом.
часть 2
читать дальшеВ конце концов, Эрику надоедает включать свет, чтобы обнаружить, что прошло еще пять, семь, максимум пятнадцать минут. Он обреченно чертыхается, встает и начинает одеваться. «Выспаться бы надо, что за глупости», – говорит себе Эрик, но он уже полностью одет, а сна ни в одном глазу: «Он давно уже спит. Я просто проверю и вернусь». Эрик выходит, еще раз пробормотав: «Глупая идея».
В коридоре абсолютно темно, но искать выключатель лень. Комната Чарльза пятая по счету на противоположной стороне коридора, Эрик идет с закрытыми глазами, медленно ведет рукой вдоль стены, считая дверные проемы, и наверное он все-таки здорово расслабился в этой коммуне оптимистичных идеалистов, потому что когда натыкается на кого-то, то всего лишь делает шаг назад и открывает глаза. Разумеется, он ничего не видит, но в следующую секунду в голове раздается изумленное: «Эрик?! Что… Как ты тут ока...», – и тут же Чарльз прерывает мысленный контакт, не дожидаясь объяснений и вопросов, тянет Эрика за водолазку на себя и целует. Попадает сначала в скулу, быстро ориентируется, находит губы, а Эрик, неожиданно растерявшись, только послушно отвечает, придерживая Чарльза за плечи. «Идем ко мне», – шепчет Чарльз и снова целует, не двигаясь с места. «Да здесь везде у тебя», – думает Эрик. В тишине спящего дома щелчок дверного замка разносится громоподобным эхом, и Чарльз спохватывается, вталкивает их в ближайшую комнату. «Только бы не чья-нибудь спальня», – мельком думает Эрик, но нет, это что-то вроде кабинета или библиотеки, он так и не разобрался, чем они отличаются друг от друга в этом доме. В комнате Чарльз опять его целует – так поспешно, словно у них всего несколько минут в запасе. «Подожди секунду», – Эрик отстраняет его от себя, обнимая ладонями за шею: «Я хочу тебя видеть», – не отпуская Чарльза, он включает свет и запирает дверь, но ему все-таки приходится отойти к окну, чтобы задернуть шторы – кольца деревянные, романтично задернуть их на расстоянии не получится.
Когда Эрик возвращается, Чарльз сидит на столе, он уже успел снять пиджак и теперь торопливо и безуспешно возится с манжетами рубашки. Эрик твердо перехватывает его запястья: «Стой», – заставляет опустить руки, добавляет чуть мягче: «Притормози, Чарли. Дай я». Чарльз часто дышит, его глаза лихорадочно блестят, и Эрик думает, что дай ему сейчас волю, и минут через десять они будут мирно и удовлетворенно лежать вон на том коврике у камина, да только у Эрика на этот счет другие планы, и он надеется, что Чарльза не придется уговаривать не спешить. Несколько секунд Чарльз смотрит в глаза, потом, сдаваясь, пытается расслабиться и выровнять дыхание – получается не очень, но Эрик знает, что получил полную свободу действий. От того, что при этом Чарльз не задает вопросов и не пытается прочитать его мысли, в груди у Эрика что-то сжимается, но он обещал себе не думать о завтрашнем дне, и не будет, поэтому быстро несколько раз целует приоткрытые губы Чарльза, не давая тому ответить на поцелуй. Не торопясь, Эрик расстегивает пуговицы на его рубашке – медленно, одну за другой – лаская, проводит ладонями по груди, по ключицам, гладит шею и плечи, спуская рубашку вниз до локтей, гладит спину, скользит пальцами вдоль позвоночника – Чарльз наклоняется вперед, прижимается лбом к его груди, прерывисто выдыхает – Эрик сдергивает его рубашку чуть ниже и, не глядя, завязывает ткань узлом, фиксируя руки за спиной. Чарльз коротко стонет, скорее от неожиданности и возбуждения, но не делает попытки освободиться. Эрик берет его за плечи, заставляя выпрямиться, долго и глубоко целует в губы, спускается ниже, целуя и кусая кожу на шее и груди, облизывает и прикусывает соски – Чарльз запрокидывает голову, стонет и задыхается, подаваясь навстречу, сжимая коленями бедра Эрика, шепчет: «Эрик, Господи, да трахнешь ты меня наконец?». «Трахну», - говорит Эрик обнадеживающе. «Поимею», - расстегивает на брюках Чарльза ремень, пуговицу, молнию. «Орать будешь, и пощады просить», - Чарльз откидывается назад и приподнимает бедра, чтобы Эрик мог снять брюки, шепчет хрипло: «Не буду… пощады – не буду…», - белья на нем нет. У Эрика почти отказывает выдержка, стараясь больше не отвлекаться, он снимает с Чарльза туфли, носки, стягивает брюки, но, встретившись взглядом с потемневшими от возбуждения глазами Чарльза, не может удержаться – чиркает ногтем по ступне и ухмыляется на возмущенное «Эй!». Господи, думает Эрик, вот это зрелище – Чарльз перед ним, на столе, голый, со связанными руками, Чарльз, который просит трахнуть его… Эрик прижимает Чарльза к себе, обхватывает ладонями лицо, целует снова. Чарльз так возбужден, что тихо вскрикивает при каждом прикосновении, наконец, выдыхает: «Ясейчасзаору…» – «Что?» – «Эрик, я… сейчас заору, чтоб тебя, Эрик». «Знал бы ты, Чарли, как мне хочется заорать…», – беспомощно думает Эрик, но вслух говорит: «Ну так ори. Я не против… разве что наши соседи по этажу не оценят». Чарльз втягивает воздух сквозь зубы, напрягает руки, что-то мелкое – а, пуговица – отлетает к стене, бодро прыгает по полу, катится под стол, а в следующую секунду Чарльз уже отчаянно обнимает Эрика за шею, запускает пальцы в волосы, целует, гладит лицо и плечи – Эрик и не понимал, насколько ему этого не хватало – рубашка висит на руке Чарльза, держась на одном рукаве. Чарльз прижимается к Эрику всем телом, через одежду чувствуется, какой он горячий, да и вообще какого черта на нем одежда до сих пор… «Чарли…», - Эрик с трудом заставляет себя отстраниться: «Да Чарли же! Уймись на секунду, а? Ты дашь мне раздеться?». Неожиданно Чарльз отрицательно мотает головой: «Не дам. Давай так…», – торопливо выдергивает из-под ремня водолазку, забирается под нее руками, гладит спину и поясницу – от этого Эрика бросает в дрожь – тянется к пряжке ремня, Эрик одновременно пытается расстегнуть манжет на рубашке Чарльза, они мешают друг другу, но это не важно… Рубашка наконец летит в сторону, Чарльз тоже заканчивает расстегивать брюки Эрика и тянет их вниз вместе с трусами, ласково обнимает ладонями его член и сам стонет от удовольствия, как если бы это Эрик его ласкал. В ответ Эрик сам тянется к члену Чарльза, но тот его останавливает: «Там в пиджаке. Возьми», – коротко распоряжается он. Пиджак лежит на полу у стола, а в одном из карманов Эрик находит знакомую банку с кремом, Чарльз отбирает ее и снова командует: «Не смотри». Эрик послушно зажмуривается и, ощущая прохладно-скользкие прикосновения, усмехается – Чарльз не перестает его удивлять. Он чувствует быстрый поцелуй в губы, слышит тихое: «Всё», – и, открыв глаза, сглатывает от неожиданности: Чарльз обнимает его ногами, сжимая ребра коленями, и почти лежит на столе, опираясь на локти – голова запрокинута и кажется, что глаза закрыты, но это обман – он подглядывает, конечно же. А на губах шальная, бесстыжая улыбка, словно и не было минуту назад никакого приступа стыдливости. И Эрик без сожаления понимает, что Чарльз все-таки добился своего – трахнуть его не спеша, как хотелось раньше, теперь просто не получится: «Ну, Чарли, держись у меня!» – а тот только еще шире улыбается. Что ж, его предупредили. Сначала Чарльз морщится, мычит вполголоса, а потом может только охать, сжимать край стола, и пусть скажет спасибо, что у Эрика вообще хватило сил подождать, пока он привыкнет. Им обоим сейчас не до нежностей, Эрику еще и не очень удобно, так что он подхватывает Чарльза двумя руками под поясницу и приподнимает – сразу становится легче, лучше и так приятно, что даже мурашки пробегают по позвоночнику. Чарльз больше не может держаться на локтях, он падает на спину, кажется, ударяется затылком, потому что довольно жалобно вскрикивает, но не просит Эрика остановиться, наоборот, скрещивает за его спиной ноги и начинает подталкивать, все ускоряя темп. Эрик изо всех сил пытается сосредоточиться, чтобы протянуть еще чуть дольше, но это так трудно, и, чтобы отвлечься, он начинает думать о том, как это Чарльзу удается закусывать губу и одновременно улыбаться, но от таких мыслей сосредоточиться вообще невозможно, а Чарльз все улыбается и смотрит в глаза, тихо вскрикивает на каждом выдохе – и вдруг жалуется: «Не могу больше…», – и просит: «Эрик, пожалуйста… можно?..» – и не дожидаясь ответа тянется к члену. Эрик ужасно хочет видеть, как Чарльз дрочит себе, но продолжает смотреть ему в глаза, просто не может иначе, и отводит взгляд только когда Чарльз зажмуривается, зажимает ладонью рот, чтобы сдержать крик, и сильно несколько раз вздрагивает. Эрик видит, как сперма выплескивается Чарльзу на живот, видит последние судорожные движения рукой, и если бы он был способен сейчас отстраненно оценивать ситуацию, то сказал бы, что это красиво, и, наверное, потом он вспомнит об этом, но сейчас – рывком прижимает Чарльза к себе, толкается последний раз и заглушает собственное рычанье, уткнувшись в его плечо…
Чарльза еще не отпустило – дыхание только-только приходит в норму, взгляд рассеянный, рука сжимает край водолазки – но он вдруг говорит: «Как безответственно... Мы с тобой здесь самые взрослые, а ведем себя...», – и Эрик думает, что глядя на Чарльза такого как сейчас – растрепанного, зацелованного, улыбающегося смущенно и слегка виновато, никому и в голову не придет назвать его взрослым и уж тем более ответственным. «Одеться надо», - Чарльз начинает оглядываться в поисках своих вещей. Он спешно, немного запутавшись в рукавах, натягивает рубашку, буквально ныряет в брюки, туфли берет под мышку. «Пора», - говорит Чарльз, но Эрику кажется, что он хотел сказать что-то совсем другое, у него опять странный взгляд, каким на Эрика еще никто никогда не смотрел до вчерашнего вечера. Он протягивает Чарльзу пиджак: «Я тебя провожу». Провожать надо ровно до следующей двери, но Чарльз воспринимает шутку всерьез, даже берет Эрика за руку: «Идем». В коридоре все так же темно, и Эрик рад, что не видит сейчас лица Чарльза. Он быстро целует его в лоб, бормочет: «Спокойной ночи», – и уходит. Сделав несколько шагов, он слышит, как открывается и закрывается дверь. Дойдя до своей комнаты, Эрик останавливается. Нет, он не задается вопросом, что потянуло его обратно, и не размышляет, правильно или нет он сейчас поступает, он просто разворачивается и идет назад... Чарльз сидит на кровати и непонятно, то ли он задумался так глубоко, что туфли забыл из рук выпустить, то ли спит с открытыми глазами. Звук закрывшейся двери выводит Чарльза из оцепенения, но вместо того, чтобы резонно спросить, не ошибся ли Эрик спальней, он неуверенно улыбается и говорит: «Знаешь... Кажется, я боюсь», – и снова, черт возьми, этот взгляд, от которого Эрик не знает куда деваться, да и что отвечать Чарльзу – тоже не очень представляет. Поэтому: «Глупости, ты вообще ничего не боишься», – говорит он, стаскивает водолазку, расстегивает брюки: «А я тут подумал, ведь все равно где спать, а у тебя мы вчера отлично уместились». Чарльз следит за ним не отрываясь, и – как будто он, наконец, получил подсказку, что же делать со всей этой одеждой – начинает раздеваться сам. У него преимущество во времени, и пока Эрик возится с носками и снимает трусы, он уже ложится, отодвигается к стене и ждет, откинув край одеяла. Эрик гасит свет, ложится рядом. «Мы же только спать, да?» - шепчет Чарльз, а сам уже обнимает, прижимается всем телом. «Да мы с тобой уже второй день как спим, если ты не заметил», - усмехается Эрик, и добавляет про себя: «А может я и правда сплю…».
Они первый раз занимаются сексом в темноте, и просто не верится, сколько «первых раз» уместилось в эти два дня... и даже не видя, Эрик думает, что сможет найти на Чарльзе каждую веснушку. Чарльз затихает, лежит смирно, молча, только вздохами отзываясь на прикосновения, он сейчас такой непривычно покладистый, что Эрику малодушно хочется, чтобы утро не наступало еще лет десять, а может и больше. «Чарли, а хочешь?..» – Эрик осторожно разворачивает Чарльза спиной к себе, щекочет языком за ухом, отчего Чарльз так знакомо ахает - неужели он успел уже так хорошо изучить его реакции? «Хочешь вот так?» – шепотом спрашивает Эрик и чувствует невидимый кивок: «Да». Они могут не шептаться, их никто здесь не услышит, но погасший свет как будто забрал с собой и звуки, и поэтому Эрик снова шепчет: «Чааарли», – гладит его по груди, по животу, целует в шею, а потом между лопаток. Он медленно входит, придерживая за бедро – Чарльз только коротко, еле слышно стонет – и снова обнимает, снова гладит и целует. С ним надо осторожнее в этот раз, поэтому Эрик двигается плавно и неглубоко, и ему почти не приходится себя сдерживать – просто хорошо вот так лежать рядом с Чарльзом, быть в нем, чувствовать его – грудью, животом, бедрами – не видеть его, но слышать дыхание в темноте: вдохи чуть мягче, чем всхлипы, а выдохи чуть тише, чем стоны. Чарльз придвигается теснее, запрокидывает голову, кладет ее Эрику на плечо, и Эрик обнимает его, прижимается лицом к волосам, целует и вдыхает их запах, и даже глаза закрывает. Так ему кажется, что темнота не просто поглотила все звуки, а превратилась в кокон, тепло и неотвратимо охватывающий их, притягивающий ближе, чем они сами могли бы позволить себе, и все его тело словно покалывает от невидимого электричества. Обнимая Чарльза за плечи, второй рукой Эрик ласкает его – проводит то ладонью, то кончиками пальцев везде, где может дотянуться, прислушиваясь, как Чарльз реагирует на каждое прикосновение – сбившимся дыханием, тихими стонами, нетерпеливой дрожью. Когда терпеть дольше становится невозможно и ненужно, Эрик приподнимается на локте, наваливаясь на Чарльза грудью, заставляя почти лечь на живот – и теперь он двигается быстрей, но пока еще не в полную силу, и Чарльз низко стонет под ним, но не от боли – этого бы Эрик не допустил сейчас. Он чувствует, как Чарльз то легко прикусывает кожу на его предплечье, то проводит по запястью губами, зубами, языком, то прижимается переносицей, и тогда – или ему только кажется? – Эрик чувствует щекотное прикосновение ресниц. «Можно сильнее…», – шепчет Чарльз: «Сильнее, Эрик…». Это разрешение – почти просьба, и Эрик больше не сдерживается, да у него уже и сил на это нет – все ощущения обострились до предела, особенно там, где тело Чарльза так мучительно сладко принимает его, и он входит в него глубоко, до конца, раз за разом, а Чарльз уже не то стонет, не то кричит вполголоса, хватает его за руку, и Эрик стискивает в ладони его пальцы – с силой, но Чарльз не пытается освободиться. И все равно этого мало, и Эрик просит шепотом: «Чарли, поговори со мной…» – ему так отчаянно не хватает их мысленного контакта, Чарльз должен понять, пожалуйста… и стоит Чарльзу прижаться виском к плечу Эрика, его захлестывает волна образов и эмоций, настоящий хаос из желания и тревоги, надежды и страха, решимости и неуверенности – всего, что ждет их завтра, и неудивительно, что Чарльз сегодня не стремился к мысленному общению – но среди всех этих образов Эрик находит тот, который касается его здесь и сейчас, который Чарльз передает ему, не облекая в слова… «Мне тоже… с тобой…», - думает Эрик, не сомневаясь, что Чарльз услышит и поймет. Темнота сжимается еще плотнее, не оставляя ничего лишнего между ними, только до острые до боли ощущения и эту их мысленную связь, Эрик шепчет «Чарли… Чарли…», касаясь губами горячей кожи, одной рукой лаская член Чарльза, а второй он все еще сжимает его пальцы, и почему-то ему важно, чтобы они с Чарльзом кончили одновременно. Так и получается, и чтобы не закричать, Чарльз кусает Эрика за руку – но все равно кричит, сжимаясь внутри, и Эрик, кажется, кричит тоже – прижимая к себе Чарльза, уткнувшись лбом ему в шею, кончая в него там, глубоко, принимая в ладонь его сперму…
Он долго не может отдышаться, лежит, все так же прижавшись лбом, слушая дыхание Чарльза, чувствуя пожатие сплетенных пальцев. Понимает, что надо отодвинуться, повернуться, лечь так, чтобы им обоим было удобнее, но не может заставить себя пошевелиться. Чарльз приподнимает голову, проводит губами по месту укуса и шепчет что-то неразборчивое, но потом Эрику удается расслышать: «Извини», – и ему становится немного смешно от этих слов, ведь на самом деле это он хочет сказать «спасибо» и за укус, и за все остальное тоже, но не говорит и не скажет – слишком много всего – зато теперь так просто повернуться, потянуть Чарльза за собой, чтобы он как вчера обнял и заснул на плече. «А теперь – спать...», – бормочет Чарльз. «Конечно», – отвечает Эрик: «У нас еще полно времени». Он медленно водит пальцами вдоль позвоночника Чарльза, чувствует, как его тело наливается сонной тяжестью, и с каждым движением ему все сложнее поднимать руку, а мелькание образов перед закрытыми глазами становится все более расплывчатым. Эрик засыпает, прижавшись щекой к виску Чарльза…
У них есть еще пять часов.
Авторы: [J] M-Kora[/J], torri_jirou
Размер: мини
Часть - 1\2
Жанр: romance, PWP
Пейринг: Эрик & Чарльз
Рейтинг: NC-17
Дисклаймер: ни прав, ни выгоды, только бескорыстная выдумка.
читать дальшеЭрик лежит, упираясь затылком в спинку кровати, какое-то наглое перо, выбившись из подушки, колет ему под лопаткой, и Эрик сейчас даже благодарен этому раздражителю – он возвращает чувство реальности. Кажется, что всего мгновением раньше, в гостиной, Чарльз наклонялся к нему над шахматным столиком и с улыбкой произносил: «Друг мой, мне очень жаль, но тебе шах... и мат», – и вот они оба уже в спальне, голые как новорожденные, но далеко не такие же невинные. Чарльз склоняется над ним, его губы блестят в полумраке – они только что целовались, да, точно - они целовались, раздевались второпях, мешая друг другу, и Эрик совершенно не помнит, как им удалось добраться до постели, и они ведь даже слова друг другу не сказали за все это время, как будто каждый вечер только и занимаются тем, что играют в шахматы, а потом целуются как ненормальные и что там у них сегодня еще по программе... «Подожди немного», – говорит Чарльз и скрывается в ванной, обернувшись у самой двери и наставив на Эрика указательный палец: «Никуда не уходи».
Чарльза нет минуту, не больше, но Эрик успевает отмотать в памяти воспоминания до самого первого, когда в том пошлом стриптиз-баре, где они нашли «стрекозу», он чуть насмешливо подумал, что было бы любопытно узнать, как Чарльз занимается сексом. Может он бы даже предложил снять девчонку на двоих, но вот незадача: их девчонка была будущей «коллегой», а сами они были на «задании», так что поразвлечься в тот вечер не вышло, а больше как-то случая не представилось. Но непрошенная мысль занозой засела в голове, мутировав во что-то совершенно неожиданное вроде «заняться сексом с Чарльзом», и любопытство тут уже было совершенно ни при чем, оно благополучно потерялось где-то в русских лесах, оставив Эрика ломать голову, придумывая другую подходящую причину. Эрик даже решил, что придумал - во всяком случае, еще сегодня, когда глядя вслед уходящему с тренировочной площадки Чарльзу, он представлял себе, как повалит его на траву и прижмется губами к горлу, то свято верил, что это такая провокация для проверки, действительно ли Чарльз не читает его мысли без разрешения Но на самом деле с таким же успехом Эрик мог себя убеждать, что когда он в гостиной первым поцеловал Чарльза, то просто хотел поблагодарить за хорошую игру в шахматы, а у Чарльза просто такая привычка заниматься сексом после шахмат, и вот поэтому они здесь, только поэтому, ничего более…
Чарльз выходит из ванной, что-то пряча за спиной, и Эрик понимает, что лучше не спрашивать, он даже старается не смотреть, как Чарльз кладет на ночной столик банку с кремом, но именно от этого прозаического жеста Эрика с новой силой захлестывает возбуждение. Он подминает Чарльза под себя, едва тот ложится рядом, и, как в недавней фантазии, целует шею, ложбинку между ключиц, плечи. «Уже соскучился?» - смеется Чарльз и гладит, гладит его спину, нежно и немного щекотно, а потом легко выскальзывает из объятий, опрокидывает Эрика на спину, усаживается ему на бедра и вопросительно кивает. «Да», - кивает Эрик в ответ.
Чарльз медленно опускается на него сверху, морщится, кусает губы – Эрик не торопит, не помогает, вообще его не трогает – потом вдруг резко насаживается до конца, выдыхает, и Эрику кажется, что Чарльз забыл как дышать, потому что проходит много времени, прежде чем он наконец делает прерывистый вдох и улыбается – напряженно и немного отчаянно. Ну, полдела сделано. Эрик проводит ладонями вверх по рукам Чарльза до локтей, и вниз, и снова вверх, задерживается на плечах: «Ну как? Нормально?». Чарльз прикрывает глаза, опускает голову, задумчиво трется подбородком и щекой о пальцы Эрика, прихватывает их зубами, и Эрик тянется к нему, гладит по щеке, ерошит волосы: «Не знаю… Вроде нормально. Я сейчас, подожди…». «Да не вопрос… Только разбуди, если засну», - в ответ Чарльз ощутимо кусает его запястье и снова улыбается, на этот раз почти без напряжения: «Попробуй! До утра будешь считать себя монашкой», – демонстративно тянется к виску и получает шлепок по заднице: «Профессор, да ты извращенец!». Чарльз смеется чуть нервно, но вдруг становится серьезным, медленно приподнимается и опускается, и еще, стараясь привыкнуть и найти нужное положение - получается не сразу, потому что сначала, наверное, больно и неловко - он снова кусает губы и хмурится, и он тесный, такой тесный, что Эрику и самому больно, но он не мешает и уж тем более не возмущается, он просто не знает, чем помочь. Постепенно Чарльз начинает двигаться легче, и даже хмуриться перестает, дышит со стонами, и Эрик чувствует, как расслабляются его мышцы – ему все еще тесно, но так хорошо и горячо, и волосы падают Чарльзу на лицо, он наклоняется ближе, Эрик притягивает его к себе и целует, пусть неудобно, черт с ним… У Чарльза шальные глаза и шальная улыбка, Эрик одной рукой с силой прижимает его к себе, войдя до упора, не давая двигаться, чувствуя себя в нем, а другой обхватывает его член, держит крепко – не вырвешься – и медленно большим пальцем гладит головку, дразнит, мучает наслаждением. Чарльз глухо стонет «Эрик… Э-рииик…» запрокидывает голову, и Эрик жалеет, что у него мало рук – он бы обхватил его горло, плечи, запястья, схватил за волосы – не больно, нет, просто держал бы, голого, стонущего от удовольствия, полностью его… это как наваждение. «Чарли», – зовет он, – «Чарли» – руки Чарльза лежат поверх его, не отталкивают, не просят ускорить темп, просто лежат, позволяя делать все, что он считает нужным. «Ты можешь… ну… только не делай меня монашкой, ладно?» – Эрик смущенно смеется собственной шутке, но Чарльз ведь понимает всё, да? На самом деле Эрику нравится слышать его голос у себя в голове, мягкое прикосновение его дара – так, как он его ощущает - интимнее секса. Он закрывает глаза, и когда Чарльз мысленно зовет его по имени, Эрику кажется, что он проник в него глубже и сильнее, чем он сам в Чарльза. Ему перестает хватать воздуха, перестает хватать Чарльза, он тянет его на себя, прижимает, они неловко переворачиваются, и теперь Эрик сверху, а Чарльз вскрикивает от боли, но его голос в голове Эрика произносит: «Давай же… Ну...», – и его вовсе не нужно просить дважды, даже один раз было не обязательно. Он подхватывает Чарльза под колени, впивается пальцами в плечи, входит в него глубоко, сильно, едва помня об осторожности, и Чарльз кричит беззвучно, его пальцы скользят по спине Эрика, по волосам, по плечам, Эрик чувствует кожей горячее дыхание Чарльза и на губах – соленый вкус его пота... Эрик задыхается, тонет, как тогда в море, и только Чарли остается, он держится за него и – «ты больше не один» - закрывает глаза, и хоть бы это не кончалось, но оргазм приходит неотвратимо, поднимается по позвоночнику, захлестывает с головой, оглушает…
Если точка концентрации находится между гневом и умиротворением, то сейчас, в этот самый момент, Эрик проскочил и эту точку, и все разделительные полосы, и даже красные флажки и посты, и вот он приходит в себя глубоко в тылу территории, помеченной на карте как «умиротворение». А та самая точка концентрации осталась так далеко позади, что он не смог бы сейчас сдвинуть и грамм металла, не говоря уже о том, чтобы поднять собственные свинцовые веки. А когда - кажется, проходит час или два, хотя, наверное, не больше нескольких минут – силы возвращаются к нему настолько, что он уже может открыть глаза, то первое, что он видит – это Чарльз, который лежит рядом и улыбается. Да что там, он просто веселится, хотя поводов для такого веселья Эрик не припоминает. Эрик честно пытается спросить «Какого черта ты ржешь?», но получается только «Какого…» и он надеется, что Чарли же телепат, и вообще умник, пусть как-нибудь сам сообразит… А умник начинает совершенно откровенно ржать, всхлипывая и утыкаясь Эрику в плечо, как будто он только что рассказал жутко смешной анекдот, а у Эрика нет сил даже возмутиться, и не помешало бы слегка врезать Чарльзу для порядка, но это же надо шевелиться, да? Поэтому Эрик терпеливо ждет, и Чарльз перестает наконец смеяться, целует его за ухом, треплет по волосам – шутливое поначалу движение становится ласкающим, ладонь скользит по шее, по спине вдоль позвоночника, а Чарльз наконец милостиво решает поделиться с Эриком темой веселья. «Э-рик», - его губы прижимаются к виску, и дыхание тепло щекочет кожу, - «Эрик, после секса тебе не страшен ни один телепат в мире, знаешь?» - словно доверяя великую тайну: «У тебя не остается ни одной мысли… абсолютно», - и мягко фыркает в ухо Эрику. Смешно ему. Самого бы так накрыло, даже слово «телепатия» не вспомнил бы. А, собственно, почему это он… Эрик приподнимается на локте и, не слишком церемонясь, прижимает Чарльза к постели, стискивая плечо, разглядывая – влажные завитки волос на лбу, лихорадочно блестящие глаза, приоткрытые губы, вздрагивающий от частого дыхания живот, возбужденный член… не кончил, значит, однако терпит, не торопит. Еще и ржет, ага, над Эриком. «Говоришь, ни один телепат не страшен, м?» - пальцы одной руки Эрик запускает в волосы на затылке Чарльза, сжимает с силой, а другой жестко берет его член, впрочем, не причиняя боли. Не то чтобы Чарльза пугает такое обращение, но хоть улыбаться перестает – дыхание сбивается, он выдыхает хрипло свое «Э-рик», глядя в глаза, облизывая пересохшие губы, и если бы Эрик только что не кончил до полуобморока, то вставил бы ему снова прямо сейчас. Он и вставляет – два пальца, до упора, и внутри у Чарльза горячо и влажно от его, Эрика, спермы, а Чарльз стонет, вжимаясь затылком в его ладонь, не отводя взгляда. Где-то в животе, под ребрами, Эрику становится непривычно тепло, и он чувствует, что в его голове и правда нет ни одной мысли, только птицей над морем мечется «Чарли, Чарли…», и – да вот же он, твой Чарли, уймись уже – Эрик глубоко целует его, наваливается, не вынимая пальцев, прижимается всем телом… у него опять стоит, вот глупости, ему же не пятнадцать. Эрик отрывается от губ Чарльза, выдыхает: «Чарли, сукин ты сын... что ж ты творишь…», – а Чарльз тянет его на себя, целует, кусает: «Эрик, ну правда… не могу больше… сделай уже что-нибудь», – и это так возбуждает, что Эрик думает, что трахнул бы его раз десять подряд, но, наверное, на первый раз хватит и одного, и этот один уже был, поэтому Эрик опускается ниже и берет член Чарльза в рот. Не то чтобы он не знал, как это делается, но он всегда был, что называется, с другой стороны, поэтому ему немного неловко, но Чарльз вскрикивает, задыхаясь, стонет, хватается за плечо Эрика, и он думает, что может у него не так уж и плохо получается. Еще он немного поворачивает пальцы внутри, трахает ими Чарльза, и не сказать что он спец, но есть же какое-то положение, когда приятнее всего, и наверное он его действительно находит, потому что Чарльза бьет дрожь и – «Господи, Эрик, Э-рик…» – его сперма наполняет рот Эрика. Собственное возбуждение ощущается болезненно, ему слишком мало Чарльза и слишком много эмоций, он не знает, что со всем этим делать. Эрик прижимается щекой к бедру Чарльза, от него пахнет потом и спермой, он чуть вздрагивает после оргазма, и Эрик мстительно думает, что в голове у него сейчас с мыслями тоже не густо, только говорить об этом лень. Но Чарльз тихо смеется – пожалуй, с телепатом можно экономить силы на словах – зарывается пальцами в волосы Эрика, ласкает, ничего не говорит, но Эрик ощущает мысленный контакт, теплый, уже такой привычный… Он прижимается пахом к лодыжке Чарльза, накрывает свой член влажными пальцами, которыми только что трахал его, и кончает второй раз за эту ночь – оргазм накрывает его теплой волной, соленой, с запахом Чарльза.
Эрику нравится смотреть на огонь, бесконечно, бездумно – в эту ночь он, признаться, не слишком-то много думает, и жаль, что у него никогда не было камина, это действительно неплохая штука. Он лежит на животе, чувствуя подбородок Чарльза где-то между лопаток, и тепло тела Чарльза, прижимающегося к его боку, и, пожалуй, если бы можно было остановить время, Эрик сделал бы это сейчас. Держать глаза открытыми становится все сложнее, и Эрик уже готов сдаться сну, как Чарльз ощутимо кусает его за загривок: «Даже не думай!», забирается на него всем телом, заглядывает через плечо в лицо: «Ты что, серьезно спать собрался?». «Разбуди», – хмыкает Эрик лениво, – «если мало… будет тебе добавка». «Знаешь…» – подумав секунду, Чарльз говорит тихо, щекотно прижимаясь губами к самому уху Эрика, – «Ты можешь поспать, а добавку я сам возьму… если ты не против конечно». А Эрик вдруг теряется – не то чтобы он против, но почему-то он и правда не думал, что окажется в такой роли, хотя было бы странно, если бы Чарльз тоже не захотел, и может Чарльз все-таки покопался в его мозгах и превратил в монашку? Но вслух он только самоуверенно усмехается: «Не забудь подогреть». Но Чарльз все-таки чертов телепат, а может просто чертовски догадливый когда не надо, потому что запускает обе руки Эрику в волосы, мягко теребит, несколько раз кусает и целует в основание шеи, смеется, отвечая на невысказанное: «Да брось, я буду нежным, обещаю». Эрик возмущенно поворачивается, чтобы дать наглецу по шее, но Чарльз перехватывает его руку и прижимается губами к ладони, глядя в глаза, целует, лижет, легко прикусывает подушечки пальцев – Эрик замирает, а Чарльз спускается ниже, дышит тепло на запястье, проводит языком до локтя, разгибает, целует чувствительную кожу на сгибе. «Твою же мать, Чарли…», – обреченно выдыхает Эрик, сдаваясь, потому что у него встает только от того, что Чарльз мягко проводит открытой ладонью по его груди к животу и ниже – одним плавным движением, не касаясь члена – по внутренней стороне бедра, чуть надавливая кончиками пальцев, слегка щекочет под коленом, и снова вверх по другой ноге, медленно, пока его пальцы не ложатся на горло Эрика. Эрик глухо рычит, тянет Чарльза на себя, прижимает обеими руками и целует – долго и глубоко, пока тот не начинает стонать, и только тогда Эрик отпускает его. «Имей в виду», – говорит он, переводя дыхание, – «Имей в виду, что если ты прямо сейчас не трахнешь меня, я сам засажу тебе так, что мало не покажется». Чарльз смотрит на него со всей возможной серьезностью, прижимая руку к сердцу: «Спасибо, что предупредил, друг мой» – и Эрик думает, что возможно он поторопился, и ему стоило устроить Чарльзу сюрприз. «У тебя пять секунд», – говорит Эрик. «Поражаюсь твоей железной выдержке…», – фыркает Чарльз, но тут же, спохватившись, ахает: «Черт!» и поспешно тянется за кремом – «Четыре» – но путается в одеяле, неловко задевает баночку – та летит на пол, а Чарльз падает поперек Эрика: «О, нет!». «Три» – неумолимо продолжает Эрик, между прочим опрокидывая перебравшегося через него Чарльза обратно на постель. «Нечестно!» – «Два» – «Ах так?» – возмущенный Чарльз все-таки успевает найти и поднять злополучную банку, но поздно: «Один!». Эрик торжествующе улыбается, но Чарльз, обернувшись, прижимает пальцы к виску, кричит: «Замри!» – и Эрик послушно замирает. «Уффф, пронесло!» – Чарльз картинно вытирает пот со лба, переводит дух и не спеша возвращается в постель. Устроившись так, чтобы неподвижному Эрику было видно получше, он неторопливо размазывает крем по члену, одновременно лаская себя, и вызывающе глядя ему в глаза. Потом наклоняется и, все так же не отрывая взгляда, проводит языком по члену Эрика, медленно берет в рот, медленно отпускает, еще раз, и еще – Эрика уже ощутимо трясет и он едва сдерживается, чтобы не схватить Чарльза за волосы и не засадить ему по самые гланды. Но он действительно ценит, что Чарльз не отдал ему настоящего мысленного приказа замереть, а еще ему не хочется отступать, раз уж он согласился доверить Чарльзу свою задницу. Хотя на сеанс такого садизма Эрик точно не подписывался. «В следующий раз и секунды не дам», - как можно отчетливее думает он, стискивая зубы, пока Чарльз медленно водит по головке кончиком языка – у него даже в глазах темнеет от возбуждения. И он искренне счастлив, когда Чарльз наконец кладет его ноги себе на плечи и, не тратя времени на подготовку, входит, помогая себе рукой. Это почти не больно, но это… шокирует, и на мгновение Эрику кажется, что комната переворачивается, и он стонет, забыв о правилах их маленькой игры. А Чарльз, наклонившись вперед так низко, что колени Эрика почти касаются груди, светло улыбается, касается виска и шепчет: «Отомри». Если честно, минуту назад Эрику было что сказать Чарльзу, у него был целый вагон слов, из которых даже местоимения были неприличными, но сейчас он не может сказать даже простенькое «черт», только хватает ртом воздух, пытаясь привыкнуть. А Чарльз коротко целует его, прикусывая губу, и толкается еще глубже, снова и снова, и это же просто невозможно перенести – он слишком раскрыт, слишком беспомощен, слишком потерян в потоке ощущений: мучительно острых, непривычных – Эрик стонет сквозь зубы, сжимает кулаки, дышит часто и мелко. «Эй, ну ты что, перестань…», – пальцы Чарльза касаются лба Эрика, убирают прилипшую челку: «Просто не сопротивляйся, ладно?» – и он добавляет мягко: «Давай я тоже посчитаю? До одного». «Я не сопротивляюсь…» – хрипит Эрик, – «разве похоже?». Он думает, что Чарльз начнет отсчет с цифры «три», но тот шепчет отчетливо: «Ноль целых двадцать пять сотых», - и это настолько неуместно, что Эрик коротко смеется и, кажется, его действительно отпускает. «Ноль целых, пять десятых», – Чарльз убийственно серьезен. Эрик не может удержаться – проводит большим пальцем по губам Чарльза, и тот запинается после очередного «ноль целых...» молчит секунду и ошарашенно добавляет: «Я забыл что там дальше!» – но им обоим это уже не важно, ведь Эрик все так же медленно гладит губы Чарльза, пока он не обхватывает ими палец – вид у него при этом донельзя забавный, и это, пожалуй, все-таки перебор, смеяться в таком положении... Чарльз теперь двигается гораздо легче, а Эрик закрывает глаза, пытается сосредоточиться, прислушаться к себе, но его не хватает надолго, потому что видеть Чарльза – это просто физическая потребность сейчас, и он подглядывает сквозь ресницы. Чарльз не торопится, откровенно наслаждаясь, – он удерживает ноги Эрика на плечах, сцепив руки перед грудью, и то улыбается, прикусывая нижнюю губу, то тихо стонет на выдохе, прикрывая глаза и запрокидывая голову. Потом останавливается, гладит бедра Эрика, целует колени, смотрит… непонятно смотрит, Эрик не помнит, чтобы на него кто-то смотрел так, ему неловко, он хмурится: «Не тормози», – Чарльз кивает: «Как скажешь, детка», за что получает ладонью в лоб, фыркает пренебрежительно, но хоть смотреть так странно перестает. Наваливается грудью, обнимает ладонями за шею, притягивает, целует несколько раз – торопливо, прикусывая и облизывая губы – потом склоняется ниже, кусается, царапает ногтями плечи…двигается резко, стонет и вскрикивает, зажмурившись, челка задевает кожу на груди Эрика. И это… слишком. Ощущения вдруг разом обрушиваются на Эрика, их много, они оглушают: такие близкие к оргазму, и в то же время непривычные, слишком сильные… это почти больно, и чего-то не хватает едва-едва – Эрик мечется, стонет сначала сквозь зубы, потом в голос, его трясет, и он хочет попросить Чарльза остановиться, дать передохнуть, хоть что-нибудь сделать с этим, но у него не получается даже мысленно позвать его по имени, а чертов телепат как назло именно сейчас не в том состоянии, чтобы угадывать бессвязные пожелания. Наконец Чарльз сбивается с жесткого ритма, вскрикивает почти жалобно, входит до конца, замирает… мгновение растягивается, длится, длится, и целую вечность Эрик пытается вдохнуть – кажется, из воздуха исчез кислород, он превратился в воду, им нельзя заполнить горящие легкие, но Чарльз прижимает член Эрика к своему животу, ласкает торопливо, и его голос в голове Эрика говорит «Ну же, Эрик, давай…» – и словно только этого и не хватало, Эрик выгибается в беззвучном крике, захлебывается хлынувшим в горло воздухом...
Чарльз падает на него сверху, дышит прерывисто, и его сердце, кажется, сейчас проломит обе грудные клетки и переселится к Эрику, он слышит его суматошное биение в унисон со своим собственным. Спустя лет сто Чарльз поднимает голову – огонь в камине погас, и Эрик с трудом различает черты лица, но и так видно, что Чарльз счастливый и сонный. «Надо в душ», – говорит он, утыкается Эрику в грудь и засыпает, обняв так, что повернуться они теперь смогут только вдвоем. И пусть, Эрику не жалко, он целует темную макушку и думает, что это было здорово – весь этот вечер, начиная с проигрыша в шахматы – но намного лучше будет, если они повторят еще не раз, и не десять, а пока не надоест. «Четыре тысячи пятьсот двадцать семь плюс бесконечность», – бормочет Чарльз во сне, и Эрик готов согласиться с этим числом.
часть 2
читать дальшеВ конце концов, Эрику надоедает включать свет, чтобы обнаружить, что прошло еще пять, семь, максимум пятнадцать минут. Он обреченно чертыхается, встает и начинает одеваться. «Выспаться бы надо, что за глупости», – говорит себе Эрик, но он уже полностью одет, а сна ни в одном глазу: «Он давно уже спит. Я просто проверю и вернусь». Эрик выходит, еще раз пробормотав: «Глупая идея».
В коридоре абсолютно темно, но искать выключатель лень. Комната Чарльза пятая по счету на противоположной стороне коридора, Эрик идет с закрытыми глазами, медленно ведет рукой вдоль стены, считая дверные проемы, и наверное он все-таки здорово расслабился в этой коммуне оптимистичных идеалистов, потому что когда натыкается на кого-то, то всего лишь делает шаг назад и открывает глаза. Разумеется, он ничего не видит, но в следующую секунду в голове раздается изумленное: «Эрик?! Что… Как ты тут ока...», – и тут же Чарльз прерывает мысленный контакт, не дожидаясь объяснений и вопросов, тянет Эрика за водолазку на себя и целует. Попадает сначала в скулу, быстро ориентируется, находит губы, а Эрик, неожиданно растерявшись, только послушно отвечает, придерживая Чарльза за плечи. «Идем ко мне», – шепчет Чарльз и снова целует, не двигаясь с места. «Да здесь везде у тебя», – думает Эрик. В тишине спящего дома щелчок дверного замка разносится громоподобным эхом, и Чарльз спохватывается, вталкивает их в ближайшую комнату. «Только бы не чья-нибудь спальня», – мельком думает Эрик, но нет, это что-то вроде кабинета или библиотеки, он так и не разобрался, чем они отличаются друг от друга в этом доме. В комнате Чарльз опять его целует – так поспешно, словно у них всего несколько минут в запасе. «Подожди секунду», – Эрик отстраняет его от себя, обнимая ладонями за шею: «Я хочу тебя видеть», – не отпуская Чарльза, он включает свет и запирает дверь, но ему все-таки приходится отойти к окну, чтобы задернуть шторы – кольца деревянные, романтично задернуть их на расстоянии не получится.
Когда Эрик возвращается, Чарльз сидит на столе, он уже успел снять пиджак и теперь торопливо и безуспешно возится с манжетами рубашки. Эрик твердо перехватывает его запястья: «Стой», – заставляет опустить руки, добавляет чуть мягче: «Притормози, Чарли. Дай я». Чарльз часто дышит, его глаза лихорадочно блестят, и Эрик думает, что дай ему сейчас волю, и минут через десять они будут мирно и удовлетворенно лежать вон на том коврике у камина, да только у Эрика на этот счет другие планы, и он надеется, что Чарльза не придется уговаривать не спешить. Несколько секунд Чарльз смотрит в глаза, потом, сдаваясь, пытается расслабиться и выровнять дыхание – получается не очень, но Эрик знает, что получил полную свободу действий. От того, что при этом Чарльз не задает вопросов и не пытается прочитать его мысли, в груди у Эрика что-то сжимается, но он обещал себе не думать о завтрашнем дне, и не будет, поэтому быстро несколько раз целует приоткрытые губы Чарльза, не давая тому ответить на поцелуй. Не торопясь, Эрик расстегивает пуговицы на его рубашке – медленно, одну за другой – лаская, проводит ладонями по груди, по ключицам, гладит шею и плечи, спуская рубашку вниз до локтей, гладит спину, скользит пальцами вдоль позвоночника – Чарльз наклоняется вперед, прижимается лбом к его груди, прерывисто выдыхает – Эрик сдергивает его рубашку чуть ниже и, не глядя, завязывает ткань узлом, фиксируя руки за спиной. Чарльз коротко стонет, скорее от неожиданности и возбуждения, но не делает попытки освободиться. Эрик берет его за плечи, заставляя выпрямиться, долго и глубоко целует в губы, спускается ниже, целуя и кусая кожу на шее и груди, облизывает и прикусывает соски – Чарльз запрокидывает голову, стонет и задыхается, подаваясь навстречу, сжимая коленями бедра Эрика, шепчет: «Эрик, Господи, да трахнешь ты меня наконец?». «Трахну», - говорит Эрик обнадеживающе. «Поимею», - расстегивает на брюках Чарльза ремень, пуговицу, молнию. «Орать будешь, и пощады просить», - Чарльз откидывается назад и приподнимает бедра, чтобы Эрик мог снять брюки, шепчет хрипло: «Не буду… пощады – не буду…», - белья на нем нет. У Эрика почти отказывает выдержка, стараясь больше не отвлекаться, он снимает с Чарльза туфли, носки, стягивает брюки, но, встретившись взглядом с потемневшими от возбуждения глазами Чарльза, не может удержаться – чиркает ногтем по ступне и ухмыляется на возмущенное «Эй!». Господи, думает Эрик, вот это зрелище – Чарльз перед ним, на столе, голый, со связанными руками, Чарльз, который просит трахнуть его… Эрик прижимает Чарльза к себе, обхватывает ладонями лицо, целует снова. Чарльз так возбужден, что тихо вскрикивает при каждом прикосновении, наконец, выдыхает: «Ясейчасзаору…» – «Что?» – «Эрик, я… сейчас заору, чтоб тебя, Эрик». «Знал бы ты, Чарли, как мне хочется заорать…», – беспомощно думает Эрик, но вслух говорит: «Ну так ори. Я не против… разве что наши соседи по этажу не оценят». Чарльз втягивает воздух сквозь зубы, напрягает руки, что-то мелкое – а, пуговица – отлетает к стене, бодро прыгает по полу, катится под стол, а в следующую секунду Чарльз уже отчаянно обнимает Эрика за шею, запускает пальцы в волосы, целует, гладит лицо и плечи – Эрик и не понимал, насколько ему этого не хватало – рубашка висит на руке Чарльза, держась на одном рукаве. Чарльз прижимается к Эрику всем телом, через одежду чувствуется, какой он горячий, да и вообще какого черта на нем одежда до сих пор… «Чарли…», - Эрик с трудом заставляет себя отстраниться: «Да Чарли же! Уймись на секунду, а? Ты дашь мне раздеться?». Неожиданно Чарльз отрицательно мотает головой: «Не дам. Давай так…», – торопливо выдергивает из-под ремня водолазку, забирается под нее руками, гладит спину и поясницу – от этого Эрика бросает в дрожь – тянется к пряжке ремня, Эрик одновременно пытается расстегнуть манжет на рубашке Чарльза, они мешают друг другу, но это не важно… Рубашка наконец летит в сторону, Чарльз тоже заканчивает расстегивать брюки Эрика и тянет их вниз вместе с трусами, ласково обнимает ладонями его член и сам стонет от удовольствия, как если бы это Эрик его ласкал. В ответ Эрик сам тянется к члену Чарльза, но тот его останавливает: «Там в пиджаке. Возьми», – коротко распоряжается он. Пиджак лежит на полу у стола, а в одном из карманов Эрик находит знакомую банку с кремом, Чарльз отбирает ее и снова командует: «Не смотри». Эрик послушно зажмуривается и, ощущая прохладно-скользкие прикосновения, усмехается – Чарльз не перестает его удивлять. Он чувствует быстрый поцелуй в губы, слышит тихое: «Всё», – и, открыв глаза, сглатывает от неожиданности: Чарльз обнимает его ногами, сжимая ребра коленями, и почти лежит на столе, опираясь на локти – голова запрокинута и кажется, что глаза закрыты, но это обман – он подглядывает, конечно же. А на губах шальная, бесстыжая улыбка, словно и не было минуту назад никакого приступа стыдливости. И Эрик без сожаления понимает, что Чарльз все-таки добился своего – трахнуть его не спеша, как хотелось раньше, теперь просто не получится: «Ну, Чарли, держись у меня!» – а тот только еще шире улыбается. Что ж, его предупредили. Сначала Чарльз морщится, мычит вполголоса, а потом может только охать, сжимать край стола, и пусть скажет спасибо, что у Эрика вообще хватило сил подождать, пока он привыкнет. Им обоим сейчас не до нежностей, Эрику еще и не очень удобно, так что он подхватывает Чарльза двумя руками под поясницу и приподнимает – сразу становится легче, лучше и так приятно, что даже мурашки пробегают по позвоночнику. Чарльз больше не может держаться на локтях, он падает на спину, кажется, ударяется затылком, потому что довольно жалобно вскрикивает, но не просит Эрика остановиться, наоборот, скрещивает за его спиной ноги и начинает подталкивать, все ускоряя темп. Эрик изо всех сил пытается сосредоточиться, чтобы протянуть еще чуть дольше, но это так трудно, и, чтобы отвлечься, он начинает думать о том, как это Чарльзу удается закусывать губу и одновременно улыбаться, но от таких мыслей сосредоточиться вообще невозможно, а Чарльз все улыбается и смотрит в глаза, тихо вскрикивает на каждом выдохе – и вдруг жалуется: «Не могу больше…», – и просит: «Эрик, пожалуйста… можно?..» – и не дожидаясь ответа тянется к члену. Эрик ужасно хочет видеть, как Чарльз дрочит себе, но продолжает смотреть ему в глаза, просто не может иначе, и отводит взгляд только когда Чарльз зажмуривается, зажимает ладонью рот, чтобы сдержать крик, и сильно несколько раз вздрагивает. Эрик видит, как сперма выплескивается Чарльзу на живот, видит последние судорожные движения рукой, и если бы он был способен сейчас отстраненно оценивать ситуацию, то сказал бы, что это красиво, и, наверное, потом он вспомнит об этом, но сейчас – рывком прижимает Чарльза к себе, толкается последний раз и заглушает собственное рычанье, уткнувшись в его плечо…
Чарльза еще не отпустило – дыхание только-только приходит в норму, взгляд рассеянный, рука сжимает край водолазки – но он вдруг говорит: «Как безответственно... Мы с тобой здесь самые взрослые, а ведем себя...», – и Эрик думает, что глядя на Чарльза такого как сейчас – растрепанного, зацелованного, улыбающегося смущенно и слегка виновато, никому и в голову не придет назвать его взрослым и уж тем более ответственным. «Одеться надо», - Чарльз начинает оглядываться в поисках своих вещей. Он спешно, немного запутавшись в рукавах, натягивает рубашку, буквально ныряет в брюки, туфли берет под мышку. «Пора», - говорит Чарльз, но Эрику кажется, что он хотел сказать что-то совсем другое, у него опять странный взгляд, каким на Эрика еще никто никогда не смотрел до вчерашнего вечера. Он протягивает Чарльзу пиджак: «Я тебя провожу». Провожать надо ровно до следующей двери, но Чарльз воспринимает шутку всерьез, даже берет Эрика за руку: «Идем». В коридоре все так же темно, и Эрик рад, что не видит сейчас лица Чарльза. Он быстро целует его в лоб, бормочет: «Спокойной ночи», – и уходит. Сделав несколько шагов, он слышит, как открывается и закрывается дверь. Дойдя до своей комнаты, Эрик останавливается. Нет, он не задается вопросом, что потянуло его обратно, и не размышляет, правильно или нет он сейчас поступает, он просто разворачивается и идет назад... Чарльз сидит на кровати и непонятно, то ли он задумался так глубоко, что туфли забыл из рук выпустить, то ли спит с открытыми глазами. Звук закрывшейся двери выводит Чарльза из оцепенения, но вместо того, чтобы резонно спросить, не ошибся ли Эрик спальней, он неуверенно улыбается и говорит: «Знаешь... Кажется, я боюсь», – и снова, черт возьми, этот взгляд, от которого Эрик не знает куда деваться, да и что отвечать Чарльзу – тоже не очень представляет. Поэтому: «Глупости, ты вообще ничего не боишься», – говорит он, стаскивает водолазку, расстегивает брюки: «А я тут подумал, ведь все равно где спать, а у тебя мы вчера отлично уместились». Чарльз следит за ним не отрываясь, и – как будто он, наконец, получил подсказку, что же делать со всей этой одеждой – начинает раздеваться сам. У него преимущество во времени, и пока Эрик возится с носками и снимает трусы, он уже ложится, отодвигается к стене и ждет, откинув край одеяла. Эрик гасит свет, ложится рядом. «Мы же только спать, да?» - шепчет Чарльз, а сам уже обнимает, прижимается всем телом. «Да мы с тобой уже второй день как спим, если ты не заметил», - усмехается Эрик, и добавляет про себя: «А может я и правда сплю…».
Они первый раз занимаются сексом в темноте, и просто не верится, сколько «первых раз» уместилось в эти два дня... и даже не видя, Эрик думает, что сможет найти на Чарльзе каждую веснушку. Чарльз затихает, лежит смирно, молча, только вздохами отзываясь на прикосновения, он сейчас такой непривычно покладистый, что Эрику малодушно хочется, чтобы утро не наступало еще лет десять, а может и больше. «Чарли, а хочешь?..» – Эрик осторожно разворачивает Чарльза спиной к себе, щекочет языком за ухом, отчего Чарльз так знакомо ахает - неужели он успел уже так хорошо изучить его реакции? «Хочешь вот так?» – шепотом спрашивает Эрик и чувствует невидимый кивок: «Да». Они могут не шептаться, их никто здесь не услышит, но погасший свет как будто забрал с собой и звуки, и поэтому Эрик снова шепчет: «Чааарли», – гладит его по груди, по животу, целует в шею, а потом между лопаток. Он медленно входит, придерживая за бедро – Чарльз только коротко, еле слышно стонет – и снова обнимает, снова гладит и целует. С ним надо осторожнее в этот раз, поэтому Эрик двигается плавно и неглубоко, и ему почти не приходится себя сдерживать – просто хорошо вот так лежать рядом с Чарльзом, быть в нем, чувствовать его – грудью, животом, бедрами – не видеть его, но слышать дыхание в темноте: вдохи чуть мягче, чем всхлипы, а выдохи чуть тише, чем стоны. Чарльз придвигается теснее, запрокидывает голову, кладет ее Эрику на плечо, и Эрик обнимает его, прижимается лицом к волосам, целует и вдыхает их запах, и даже глаза закрывает. Так ему кажется, что темнота не просто поглотила все звуки, а превратилась в кокон, тепло и неотвратимо охватывающий их, притягивающий ближе, чем они сами могли бы позволить себе, и все его тело словно покалывает от невидимого электричества. Обнимая Чарльза за плечи, второй рукой Эрик ласкает его – проводит то ладонью, то кончиками пальцев везде, где может дотянуться, прислушиваясь, как Чарльз реагирует на каждое прикосновение – сбившимся дыханием, тихими стонами, нетерпеливой дрожью. Когда терпеть дольше становится невозможно и ненужно, Эрик приподнимается на локте, наваливаясь на Чарльза грудью, заставляя почти лечь на живот – и теперь он двигается быстрей, но пока еще не в полную силу, и Чарльз низко стонет под ним, но не от боли – этого бы Эрик не допустил сейчас. Он чувствует, как Чарльз то легко прикусывает кожу на его предплечье, то проводит по запястью губами, зубами, языком, то прижимается переносицей, и тогда – или ему только кажется? – Эрик чувствует щекотное прикосновение ресниц. «Можно сильнее…», – шепчет Чарльз: «Сильнее, Эрик…». Это разрешение – почти просьба, и Эрик больше не сдерживается, да у него уже и сил на это нет – все ощущения обострились до предела, особенно там, где тело Чарльза так мучительно сладко принимает его, и он входит в него глубоко, до конца, раз за разом, а Чарльз уже не то стонет, не то кричит вполголоса, хватает его за руку, и Эрик стискивает в ладони его пальцы – с силой, но Чарльз не пытается освободиться. И все равно этого мало, и Эрик просит шепотом: «Чарли, поговори со мной…» – ему так отчаянно не хватает их мысленного контакта, Чарльз должен понять, пожалуйста… и стоит Чарльзу прижаться виском к плечу Эрика, его захлестывает волна образов и эмоций, настоящий хаос из желания и тревоги, надежды и страха, решимости и неуверенности – всего, что ждет их завтра, и неудивительно, что Чарльз сегодня не стремился к мысленному общению – но среди всех этих образов Эрик находит тот, который касается его здесь и сейчас, который Чарльз передает ему, не облекая в слова… «Мне тоже… с тобой…», - думает Эрик, не сомневаясь, что Чарльз услышит и поймет. Темнота сжимается еще плотнее, не оставляя ничего лишнего между ними, только до острые до боли ощущения и эту их мысленную связь, Эрик шепчет «Чарли… Чарли…», касаясь губами горячей кожи, одной рукой лаская член Чарльза, а второй он все еще сжимает его пальцы, и почему-то ему важно, чтобы они с Чарльзом кончили одновременно. Так и получается, и чтобы не закричать, Чарльз кусает Эрика за руку – но все равно кричит, сжимаясь внутри, и Эрик, кажется, кричит тоже – прижимая к себе Чарльза, уткнувшись лбом ему в шею, кончая в него там, глубоко, принимая в ладонь его сперму…
Он долго не может отдышаться, лежит, все так же прижавшись лбом, слушая дыхание Чарльза, чувствуя пожатие сплетенных пальцев. Понимает, что надо отодвинуться, повернуться, лечь так, чтобы им обоим было удобнее, но не может заставить себя пошевелиться. Чарльз приподнимает голову, проводит губами по месту укуса и шепчет что-то неразборчивое, но потом Эрику удается расслышать: «Извини», – и ему становится немного смешно от этих слов, ведь на самом деле это он хочет сказать «спасибо» и за укус, и за все остальное тоже, но не говорит и не скажет – слишком много всего – зато теперь так просто повернуться, потянуть Чарльза за собой, чтобы он как вчера обнял и заснул на плече. «А теперь – спать...», – бормочет Чарльз. «Конечно», – отвечает Эрик: «У нас еще полно времени». Он медленно водит пальцами вдоль позвоночника Чарльза, чувствует, как его тело наливается сонной тяжестью, и с каждым движением ему все сложнее поднимать руку, а мелькание образов перед закрытыми глазами становится все более расплывчатым. Эрик засыпает, прижавшись щекой к виску Чарльза…
У них есть еще пять часов.
-
-
04.10.2011 в 19:48а до этого уже доходила очередь??
-
-
05.10.2011 в 13:04-
-
05.10.2011 в 19:01-
-
05.10.2011 в 19:04-
-
05.10.2011 в 19:13но эмоций мого
тут
-
-
06.10.2011 в 12:12-
-
06.10.2011 в 17:56-
-
07.10.2011 в 10:11Я хочу нравиться тебе - я люблю насилие, особенно если оно добровольное...
Ты нравишься мне - объясняет насилие, но секса мало, хнык) тоже зачёт - вот бы так и было, это правда.. но так не будет..
"Расстаться, чтобы встретиться" и "Узы" - несколько занудно. Начало интересное, проглотил обе части залпом, но немного всё-таки.. нудновато.. а может я просто извращенец...) а тебе этот фик очень нравится, да..?) я просто совсем.. эээ.. помешался на "дрочибельных" вещах.. ^^
По дороге домой - красивый, но несколько шаблонный вариант.. многие фразы как под копирку - но они переходят из фика в фик - никуда не деться. я писал во много раз шаблонее и хуже... =/ мне нравится здесь Эрик.. и Чарльз местами очень каноничен.. прям до жути.. поэтому - однозначно зачёт!)
Доверие - Эрик почти тряпка и это минус. Но это позиция автора и с этой позиции он хорош неимоверно. Просто я не считаю его виноватым.. настолько, насколько это видит автор.. но тут уж - кто как видит, это правда. Отличный фик. И с юмором.) Мне очень понравился)
« + бесконечность» - вот это секс..!!! вторая часть гораздо круче и реалистичнее первой. Но тут уж.. с анальным сексом автор явно не знаком.. поэтому я просто пропустил мимо фазу "первый раз", заменив её для себя на "n-ный раз" и поехало. Ну просто - шик. такое порево, так красиво.. так динамично, так.. волшебно читать.. глотал букву за буквой, просто блеск))
СПАСИБО большущее за все эти вещи))) читал на одном дыхании и при моих возможностях - одолел очень быстро)))
всегда буду рад, если найдётся что-то ещё.. такое же вкусное...